[Ирья Келль]

Я люблю вас, люди. Наверное, потому, что весна. Наверное, потому, что простыла. Наверное, и вправду люблю, сильно-сильно, очень-очень, потому что вы хорошие и мои. Сижу, значит, радуюсь звуку пришедший смс-ки, а прочитать ее не могу – вдохновение за горло держит, да поддушивает. Прыжок со стены – попытка сбежать из курятника, ясен пень, я опять не нашла нужных слов, да и ладно, пусть себе гуляют, им полезно проветриться, а то ведь затаскали их уже по разным злачным местам безумные летописцы. И веснописцы, и зимописцы даже, иногда, причем не так уж и редко. Я бы на месте слов зимописцам не давалась, они ж ведь, как один, сонные и депрессивные, от таких только на дне колодца и спрячешься, а когда зима – совсем худо, на дне колодца скользко, холодно и скучно, потому что даже эхо впадает в спячку.
Да, а писала я о Вдохновении. У Вдохновения есть одна дурацкая привычка…ладно, я ему бессовестно льщу, у него их не менее семисот и все под катом или даже под тегом more, чтобы головы окружающим не захламлять, только кат хрупковат для сдержки этакой мощи, и вырываются из-под него дурацкие привычки вдохновенные, с глазами горящими, в чешуе, как Беломор…Ой, не, опять не то.
Вдохновение сидело на полу и нервно курило. Никто не знал, что оно курит, но все об этом догадывались, молча, разумеется, чтоб вдохновение не обиделось. Обиженное вдохновение…да все знают, что это такое, нефиг писать про всякие ужасы.
Но сейчас вдохновение ни на кого не обижалось. Сейчас, в такой унылый и сопливый весенний вечер, задумчивое странное вдохновение сидело на полу и курило. Курило потому, что ему хотелось курить.
И не то, чтобы даже ничего больше не хотелось. Хотелось есть, погулять, зайти к любови и напечь ей пирожков, прорисовать в лужах парочку новых отражений…Хотелось всего и сразу, но в первую очередь – курить.
Вот оно и курило. А ничего плохо в этом нет.